Едва мама переступает порог моей квартиры, как оживает мой мобильный. Первым моим порывом является выбросить телефон в окно, потому что на дисплее светится номер Игнашева, но потом я вспоминаю, что мой смартфон не виноват в том, что на него звонят всякие придурки.

— Слушаю, — рявкаю в динамик, перекрикивая приветствие Романа.

— Вижу, ты не в духе.

— Твоими стараниями.

— Аль, у меня есть к тебе деловой разговор, — произносит вкрадчивым голосом Ромка.

Он уже что-то задумал. Тяжело вздыхаю, мысленно желаю себе терпения и сажусь в удобное кресло, прикрывая глаза.

— Говори, у меня мало времени.

— Завтра я собираюсь ехать в суд для определения места жительства ребёнка, — начинает Игнашев.

Всё мое тело напрягается и превращается в один сплошной оголенный нерв. Зачем он так сильно мучает меня? Разве мои страдания принесут ему удовольствие?

— Как ты помнишь у меня есть связи в суде. К тому же, есть доказательства того, что ребёнком ты почти не занималась.

Иди к чёрту. Иди к чёрту. Пожалуйста, иди к чёрту!

— Что ты хочешь от меня? — спрашиваю, сцепив зубы.

Больших финансовых вложений у меня нет, максимум заначка на чёрный день.

— Попроси Громова, чтобы он перестал мне угрожать, — неожиданно выпаливает Рома. — И требовать деньги.

Я правда не нахожусь, что ему сказать. Это так неравноценно что ли, держать на одной чаше весов сумму денег, на другой нашу дочь. И судя по просьбе Игнашева первое в его случае явно перевешивает. Мне как матери этого не понять.

— Это всё? — спрашиваю его.

— Пока да, Аль. В противном случае мне придется идти до конца.

— Жалкий ты, однако человек, Игнашев, — проговариваю напоследок и кладу трубку.

Громов переступает порог моей квартиры уже под вечер. Я встречаю его с малышкой на руках и взволнованно посматриваю на её реакцию. Илья выглядит… уставшим. Это понятно, потому что он наверняка ни дня не провел там без работы и своих гениальных бизнес-планов.

Вика не плачет, а это уже хорошо. Наблюдает за тем, как Громов достает из подарочного пакета для неё презенты.

— Я не знал, чем увлекаются девочки её возраста, поэтому взял всё, что мне предложили в детском отделе, — произносит Илья.

По нему видно, что он волнуется, но совершенно искренен в своих намерениях понравиться моей дочери. Что-то болезненно колет в области сердца, когда я думаю о том, каким бы отцом стал Громов для нашей общей дочери. Почему-то интуитивно приходит контрастное сравнение с Романом — он был бы полной его противоположностью. Я в этом уверена.

— Спасибо, Илья, — улыбаюсь, принимая подарочный пакет. — Думаю, ты однозначно ей угодил.

Мы проходим на кухню, где я помещаю дочку в электрокачели и грею ужин, который приготовила самостоятельно. Обычно у меня не было на готовку времени, но для Громова захотелось чего-то особенного, сделанного собственными руками и с душой.

Я волнуюсь, и он тоже. Наша встреча похожа на первое свидание двух малознакомых людей, но, возможно, так оно и есть — мы знакомимся заново. Илья не знает меня матерью, поэтому, застыв на месте, внимательно наблюдает за мной и преимущественно молчит.

— Она очень на тебя похожа, — произносит, когда я сажусь напротив него и ставлю нам по чашке горячего чая.

— Правда?

— У неё твои глаза, голубые, — продолжает Илья, заставляя моё сердце биться гораздо чаще обычного. — И волосы такие же кудрявые.

Что есть, то есть. Несмотря на свой юный возраст дочке впору плести косы.

Громов смотрит на Вику с теплотой, а она больше не ведёт себя настороженно. Играет подаренными игрушками перекладывая их из одной руки в другую.

Спустя полчаса дочку начинает клонить в сон, и я вытягиваю её из электрокачелей и прошу Илью подождать меня. Купаю её, кормлю грудью и укладываю спать.

Вернувшись в гостиную застаю Илью у окна. Он стоит ко мне спиной — напряженный и немного взвинченный, поэтому я обнимаю его за талию и прижимаю к себе покрепче.

— Альбин, мне нужно кое-что тебе рассказать, — произносит он спустя минуту молчания.

— Громов, пожалуйста, давай потом? Я так устала от разговоров.

Илья поворачивается ко мне лицом, обхватывает ладонью мой затылок и приближает к своим губам. Его поцелуй после всех тех неурядиц словно глоток свежего воздуха. Я целую его торопливо и жадно, словно не могу насытиться. Обвиваю руками его шею, встаю на носочки и чувствую касание его рук к своим ягодицам.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Сдавленный стон вырывается из моей груди, а Илья тут же подхватывает меня на руки словно пушинку и мягко опускает на диван в гостиной. Я хаотично расстегиваю пуговицы на его рубашке, нахожу ремень и дергаю вниз ширинку. Илья достает из кармана презерватив и раскатывает его по всей своей длине.

Когда он входит в меня, я выгибаюсь от удовольствия и поддаюсь ему бедрами навстречу. Его движения сильные и резкие, он толкается в меня всё быстрее и жестче. Смотрю на него снизу вверх, перебираю пальцами его жесткие волосы, трогаю обнаженное тело и жмусь к нему так сильно, словно он один сможет защитить меня от целого мира.

С каждым его толчком внизу живота разрастается невидимый шар, который лопается как раз в тот момент, когда я произношу ему свои признания:

— Я люблю тебя, люблю тебя, — шепчу, всё ещё сотрясаясь под ним и ощущая как слабеет собственное тело.

— Я тебя тоже люблю, Кудряш, — произносит с какой-то особой грустью в глазах.

Встав с дивана осторожно прохожу к ванной комнате. Забираюсь под теплые струи душа, намыливаю тело и смываю с себя его запах, хотя мне очень этого не хочется. На стиральной машинке жужжит мобильный телефон, и я тянусь к нему мокрыми руками, тут же открывая входящее в мессенджере сообщение.

Это фотография. Достаточно нечёткая, поэтому я не сразу понимаю, что, чёрт возьми, происходит. На ней изображена девушка, которую я узнаю почти сразу же. Белокурые длинные волосы, большие широко распахнутые глаза и пухлый рот приоткрытый буквой О. Кажется кто-то ей приносит неземное удовольствие. Переместив глаза на человека, который находится сверху на ней, закрываю рот ладонью, чтобы не закричать.

Это мой Илья. Я сразу же узнаю его по шраму на плече, который остался у него после падения с высоты в детстве.

Глава 41.

Альбина.

Выключаю воду, выбираюсь из душа. Обнаженная стою перед зеркалом и смотрю на свое отображение. Несовершенная, взрослая, измотанная. На теле остались следы после двух сложных родов. Тушь потекла, волосы всклочены. Идеальностью во мне и не пахнет в отличии от юной и совершенной Сони с пухлыми чувственными губами, милым личиком без единой морщинки и роскошным телом. Впрочем, без одежды я её не видела, но почему-то даже не сомневаюсь в том, что она — не я.

Я уже проходила такое однажды. Ощущение того, словно меня ещё раз макнули в дерьмо, изваляли в грязной луже и растоптали тяжелыми ботинками от и до. Где болит больше — не понимаю. Знаю только одно, что переживу — у меня есть маленький, на значимый стимул для этого, а тогда его не было.

Умываю лицо холодной водой, смываю с себя остатки косметики и, вытирая с себя капли воды полотенцем, надеваю поверх тела платье. Дальнейшего плана у меня нет. Закатывать истерики как нормальная женщина я не умаю. Бросаться вещами и требовать объяснений — тоже. Да и сил моральных у меня на это не осталось.

Когда выхожу в гостиную, то замечаю Илью. К сожалению, он не ушел и не спит, а это означает, что оттянуть разговор не получится. Громов застегивает рубашку на груди и, увидев меня, слегка хмурится.

Я молча сажусь на диван и, открыв сообщение, пришедшее с номера Сони, протягиваю ему. Всматриваюсь в его выражение лица, пытаюсь уловить хоть каплю растерянности, но этого не происходит.