Один из тысячи или миллиона, неважно. Главное, чтобы шанс был.

— Ситуация сложная. Всё зависит не от нас, — качает головой. — Но есть кое-что, что можешь сделать именно ты — лежать, лежать и ещё раз лежать, выполняя все меры предосторожности и предписания врачей.

— Я буду, да, — закусываю нижнюю губу, чтобы не расплакаться. — На всё готова, Ольга Семеновна, только спасите…

Со стороны голос кажется жалким и слабым, но мне плевать. Я готова землю грызть и стелиться перед каждым, кто может мне хоть немного помочь.

— Эх, Кудряшова, Кудряшова… Чужие жизни спасаешь, а свою не бережешь, — она закрывает папку, поднимается с места и подходит к двери. — Ты главное не нервничай сейчас. Я понимаю, что это сложно, но нужно абстрагироваться и думать только о ребёнке. Не зря же ты столько лет его ждала.

Она выходит из палаты, звонко цокая высокими каблуками и оставляя меня ненадолго одну. Прикрываю глаза, размеренно дышу и выбрасываю из головы ненужные мысли. Не буду думать ни о чем, пока угроза не минует. Вот что важно, а остальное подождет.

Ближе к вечеру приезжает Ромка. Взволнован и расстроен, но виду не подает. Знает, что мне сейчас сложно. Чувствует, что сейчас не время. Несмотря на то, что я вижу в его глазах осуждение, вслух он ничего не произносит. Я и сама корю себя за то, что случилось.

— Не знаю, можно ли тебе еду из ресторана, но я взял салат из креветок и утку по-пекински, — Ромка ставит коробки с едой на прикроватную тумбу и садится рядом.

Несмотря на то, что разговаривать сейчас мне не хочется, я вешаю на лицо слабую улыбку и не прогоняю его. Мне нужны только положительные эмоции, а он может мне их дать.

— Спасибо, Ром, — благодарю его за старания. — Я попробую поесть, но, честно говоря, совершенно не хочется.

— Надо, Аль. Если хочешь, я помогу тебе — покормлю тебя из ложки. Что там ещё надо? В туалет тебя отведу, — Ромки здесь слишком много и его внимание на меня давит.

— Не надо, всё в порядке. У меня постельный режим, но я не парализована — сама смогу.

Дальше пытаюсь говорить с ним на отвлеченные темы, но кроме раздражения ничего не испытываю. Делаю глубокий вдох, прикрываю глаза и не могу понять откуда во мне всё это? Он мой жених, он отец моего ребёнка. Он тоже волнуется и старается, поэтому хочет помочь, а я веду себя как последняя эгоистка и совершенно не ценю его заботы. Надеюсь только, что это временно — гормоны шалят и вскоре всё пройдет.

— Устала? — его ладонь опускается на моё плечо.

— Угу, — отвечаю, не раскрывая глаз. — Ты иди, а я немного посплю.

— Точно? — с недоверием переспрашивает мой жених. — Я тогда утром заеду и что-нибудь ещё привезу.

— Точно, Ром. Просто оставь меня одну, ладно?

Он понимающе кивает, целует меня на прощание в губы и медленными шагами выходит из палаты. После его ухода мне становится легче. Уснуть не получается, поэтому я безмолвно пялюсь в потолок до тех пор, пока не приносят капельницу.

Едва слышу шаги у своей палаты, тут же вздрагиваю. Наверное, интуитивно жду прихода Ильи, но дверь открывается, и я вижу маму. В её руках два пакета с продуктами, а прискорбное выражение лица намекает на то, что она в курсе сложившейся ситуации.

— Как ты могла не рассказать мне, Альбина! — её голос полон возмущения. — Хорошо, что Ромочка позвонил мне и поделился!

— Мне нельзя нервничать, поэтому оставь, пожалуйста, свои эмоции вне этой палаты, — прошу её спокойным ровным голосом.

Это усмиряет маму. Она давно хотела внуков, и моя беременность хоть и стала для неё неожиданностью, но наверняка вызвала также и положительные эмоции. Мать распаковывает пакеты с едой, журналами, газетами и книгами, выражает заботу и взволнованно интересуется, что говорят врачи.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я должна вести жизнь овоща и просто обязана перестать нервничать во благо моего ребёнка, который уже размером с кочанчик брюссельской капусты.

— Всё будет хорошо, Альбина. Вот увидишь, — теплые мамины руки нежно гладят меня по голове.

— Я знаю, мам. Я знаю.

Она выходит из палаты, оставляя меня одну. Стрелки часов показывают полдень, я уже выспалась, а до конца бесконечного дня ещё слишком много пустого времени. Чтобы чем-нибудь занять себя беру в руки макулатуру, которую принесла мама. Я давно перешла на электронные книги, а новости узнаю из интернета, но сейчас почему-то тянусь к глянцевому журналу и вздрагиваю, когда вижу на нем фотографию и его имя.

«Пауза в отношениях временная», — гласит заголовок, а дальше идёт интервью какой-то неизвестной мне актрисы, которая вещает об отношениях с Ильей Громовым. По её словам двухгодичные отношения вынужденно прервались по причине его загруженности на работе, а слухи о расставании — всего лишь слухи и домыслы завистников.

Откладываю журнал на прикроватную тумбу, прикрываю глаза и как мантру повторяю себе одно — главное не нервничать, Альбина. Главное не нервничать.

Кто, в конце концов, сказал мне, что неженат означает свободен?

Глава 16.

Илья.

— Ты был в администрации? — спрашиваю у Романа, когда вхожу в его кабинет.

— Да, всё подписали после небольшой подачки, — он приподнимается с места, крепко жмёт мою руку в знак приветствия и подходит к окну.

Выглядит озадаченным и рассеянным, но я не спрашиваю почему. Наверное, не так должны поступать настоящие друзья, но выслушивать о его личной жизни я сейчас не намерен.

— Ничего нового, — ухмыляюсь я. — Сегодня у тебя встреча с Журавлёвым, ты помнишь? Надо бы обговорить сроки поставки сырья.

Роман вздрагивает и поворачивается ко мне лицом.

— Послушай, Илья, я как раз хотел с тобой поговорить насчёт него, — мнётся Игнашев. — У меня Альбина в больницу попала, и я не могу сегодня поехать на встречу…

Его слова вышибают у меня почву из-под ног. Уже не так сильно корёжит от словосочетания «моя Альбина», как то, что она находится в больнице. Хочется вцепиться в ворот его идеально выглаженной рубашки, пригвоздить к стенке и узнать все подробности произошедшего.

— Что-то случилось? — спрашиваю сухо, от греха подальше сунув руки в карманы брюк.

— Угроза выкидыша, — коротко отвечает Роман, не вдаваясь в подробности. — Так что, ты встретишься с Журавлёвым вместо меня?

Игнашев выжидающе смотрит, но у меня, к сожалению, для него не очень хорошие новости. К Альбине в больницу поеду я, а не он.

— У меня нет на это времени, — отрицательно мотаю головой. — В семь в «Стейк Хаусе». Не забудь.

Направляюсь к двери под его удивленный взгляд.

— Но Илья… Я думал, что ты подменишь меня по старой дружбе, — звучит его жалобный голос мне в спину.

— Встреча с Журавлёвым — это твоя прямая обязанность, Рома. И давай не будем приплетать к бизнесу нашу с тобой дружбу.

Воспользовавшись тем, что Игнашев поехал на встречу с поставщиком, сажусь в машину и еду в сторону больницы, где работает Альбина. Попутно набираю номер её подруги Даши, который сохранился у меня ещё с тех времен, когда мы были вместе. Специально или нет, но она не снимает трубку и мне приходится подняться в отделение хирургии и вызывать её из ординаторской.

— Что… что ты тут делаешь, Илья? — озираясь по сторонам спрашивает Даша.

— Где Альбина?

— Послушай меня, Громов, мне кажется, что твоё присутствие здесь лишнее, — начинает она.

— Послушай, мне кажется, что это не твоё дело. Назови отделение и номер палаты.

— Ты опять испортишь ей жизнь, — вздыхает она.

— А что если наоборот?

— Отделение гинекологии, второй этаж, палата номер пять, — опирается о стену и смотрит на меня. — Слишком поздно, Илья.

В её осуждении я не нуждаюсь. Спускаюсь двумя этажами ниже, нахожу палату, где лежит Кудряшова и толкаю дверь от себя.